Значение арбитражных судов в разрешении корпоративных конфликтов сложно переоценить, поскольку арбитражные споры очень часто носят именно рейдер и экономический характер. О своей работе и о своем отношении к рейдерам рассказал председатель Арбитражного суда Москвы Олег Свириденко.
Примечание: Интервью было опубликовано нашим корреспондентом Надеждой Сухотской в 2006 г. в журнале «Фактор риска». Редакция ИА «Экзистенция» планирует в дальнейшем рассматривать экономические преступления и, в частности, рейдерство. Это интервью мы считаем актуальным и интересным с точки зрения открытия темы. Печатается с сокращениями.
Олег Свириденко, председатель Арбитражного суда Москвы. Имеет стаж работы в юридической сфере 19 лет, в том числе стаж работы судьей -12 лет. В1989 г. окончил юридический факультет МГУ. С 1992 г. — судья Арбитражного суда Москвы. С 2002 г. -заместитель председателя Арбитражного суда. Вступил в должность председателя Арбитражного суда Москвы в апреле 2005 г.
- Олег Михайлович, каково Ваше отношение к корпоративным захватам и недружественным поглощениям компаний как способу эффективного развития экономики? Есть ли, на Ваш взгляд, в этих процессах какие-либо плюсы?
- Если слияние или поглощение предприятия происходит в рамках законодательства, и в результате сама компания усиливает свои позиции, развивается, сохраняет рабочие места, то это, наверное, совсем не плохо. Но мы в суде, к сожалению, сталкиваемся не с такими случаями. На наш взгляд, в настоящее время захваты, недружественные поглощения не способствуют эффективному развитию экономики, скорее, совсем наоборот. У нас нет ни одного такого «положительного» примера из огромного количества дел, которые рассмотрены в «корпоративном» составе Арбитражного суда Москвы.
- Известно, что недружественные захваты и поглощения — это рынок, имеющий большой денежный оборот. Известно также, что бюджет подобных проектов содержит такую статью расходов, как «необходимые издержки» — на судебные, налоговые, правоохранительные органы и так далее. Бытует мнение, что некоторые судьи выступают как участники этого рынка, реализующие свои личные интересы.
- Бесспорно, я согласен с тем, что любое недружественное поглощение или захват бизнеса в настоящее время имеет большой денежный оборот. Этого даже никто не скрывает, и люди, называющие себя рейдерами, открыто говорят о том, что это очень серьезный бизнес. Свою работу они оценивают очень дорого и могут быстро определить возможности любого бизнеса и объекта. Хотя профессиональный рейдер — это, по большому счету, просто профессиональный юрист, специализирующийся на конкретной теме. Очень часто инициатива по развязыванию конфликта исходит от самих акционеров/участников обществ или его сотрудников. Во всяком случае, практически ни один конфликт не обходится без инсайдерской, внутренней информации, которую посторонний человек просто не может знать. Самое интересное, что рейдер — это «невидимый» исполнитель. Он якобы просто юрист-профессионал. Сейчас очень много говорят о коррупции, так как «видимыми» исполнителями являются официальные лица — чиновник, прокурор, милиционер, судья, еще кто-то. Заказчик вообще нигде не фигурирует. Но ведь с заказчиком общается именно арбитражный юрист, от правовой культуры которого зависит его согласие на участие в рейдерских проектах, и который определяет стоимость такого проекта. Конечно, ставки в таких «играх с законом» очень высоки.
Безусловно, зарплата судьи меньше доходов рейдеров, но рейдерами становятся далеко не все юристы, все-таки есть четкая граница между правовым полем и криминальным миром, и очень ограниченный круг людей просто за деньги готов эту грань перешагнуть. К тому же судья, получив дело, не вступает ни с кем в сделку, он имеет дело с последствиями сделки уже совершенной.
- Как часто судьи принимают решение о наложении обеспечительных мер? Не является ли решение о наложении ареста на имущество предприятия необходимой мерой в ситуациях, когда это имущество является основной причиной спора сторон?
- Нечасто, в силу специфики категории корпоративных споров.
- Но ведь в подавляющем большинстве случаев основная цель конфликта — быстро вывести имущество и максимально усложнить возможность его возврата. Создается впечатление, что судья изначально боится того, что это решение будет отменено. Так ли это?
- У нас есть давно наработанная устоявшаяся практика. К примеру, если вы говорите о продаже имущества, то здесь решение будет зависеть от того, какой иск заявлен. Если речь идет об оспаривании сделки, то этого мало для обеспечительной меры в практике. А вот если к нему будет заявлено еще и дополнительное требование об истребовании имущества из чужого незаконного владения, то в таком предмете обеспечительные меры принимаются практически всегда, потому что в противном случае судья просто нарушает закон. Но когда имущество уходит, а иск заявляют только о признании недействительным решения собрания, то, конечно, действует общая норма Арбитражного процессуального кодекса (АПК), так как в силу ст. 90 АПК РФ обеспечивается исполнение судебного акта, а не исполнение обжалуемого решения общего собрания акционеров/участников общества. И получается, что вроде я выигрываю иск, а истребовать мне уже нечего, имущество уже ушло.
На пленуме Высшего Арбитражного Суда РФ мы участвовали в обсуждении вопросов относительно принятия обеспечительных мер. Я думаю, что материалы пленума будут очень большой поддержкой и помощью судьям, потому что там все очень детально расписано именно в рамках корпоративных конфликтов.
- Как Вы считаете, возможно ли вообще принять такую норму, чтобы обеспечительные меры или ответственное хранение стали обычной процедурой в корпоративных спорах?
- Это вопрос не к нам, а к законодателям Если будет принята такая норма, мы ее будем применять. Мы же ведь формалисты, и закон формален, в этом и заключается сила закона.
Здесь есть другая сторона медали. Допустим, идет корпоративный шантаж — гринмэйл, когда незначительный участник общества пытается в судебном порядке заблокировать любые решения, принимаемые собранием. И если обеспечительная мера будет прописана императивно, то использовать ее сможет и гринмэйлер, ведь она будет общая для всех. Поэтому нужно заранее просчитать все последствия принятия такой меры.
А что касается ситуации, когда владелец контрольного пакета акций не участвует в первом собрании, — вот это очень серьезная проблема, которую нужно решать законодательно. Необходимо досконально изучить ситуацию: почему он не участвовал в собрании, есть ли его выраженная воля неучастия в этом собрании. И тогда большой процент этих захватов уйдет. Не будет повторных собраний, где, как правило, и принимаются противоправные решения, потому что сейчас с 30% акций, и даже с меньшим количеством, уводят и бизнес, и имущество, а мажоритарный акционер узнает об этом по факту. И пока он оспаривает результаты этого повторного собрания, на предприятии уже происходит смена директора, заводится новый реестр. Кстати, вот еще один вопрос: зачем заводится новый реестр? Почему не продолжается старый? Это же тоже нужно законодательно прекратить.
- Все это входит в расчет захватчика, который обставляет свой стратегический план очень сложными тактическими ходами. Ведь чем все будет больше запутано, тем легче будет задача рейдера – продать и перепродать. Потому что он знает, что все равно обеспечительных мер не будет, а если будут, то он их легко отменит.
- Вы пытаетесь делать акцент на обеспечении. Я бы этого не делал. Это не самая главная проблема. Обеспечительная мера – это борьба уже с некими последствиями, а я говорю об устранении причин. Возьмем, например, невозможность проведения собрания без участника, владеющего контрольным пакетом акций. Сколько вопросов мы снимем, если законодательно закрепим невозможность проведения собрания без его участия. Не устранив это, конечно же, можно и дальше играть в догонялки, что, собственно, и происходит. В суде очень тяжело, используя процессуальные способы, бороться с материально-правовыми последствиями, потому что, во-первых, существующие нормы не императивные, а во-вторых, мы уже говорили о том, что в суд приходят разные люди, и суд не может быть консультантом. Так вот давайте мы всю свою работу направим на устранение этих причин. Конечно, рейдеры будут придумывать что-то новое. Это повсеместная мировая практика, но в нашей стране она распространена больше, чем где бы то ни было. Нам бы уже нужно стремиться к ее сокращению, потому что это наносит серьезный удар по инвестиционному климату в России. Ведь если мы не можем гарантировать безопасность владельцу контрольного пакета, особенно если инвестиции иностранные, то это создает очень серьезные проблемы для развития экономики. Эта проблема вроде бы юридическая, но она комплексно затрагивает и социально-экономическую и политическую сферы, поэтому требует серьезного и быстрейшего разрешения.
- Встречаетесь ли Вы с представителями сторон судебных процессов, связанных с корпоративными конфликтами? Какие последствия возникают после этих встреч?
- Определен порядок приема посетителей. Я принимаю граждан по вопросам, связанным с грубым нарушением судьей либо процесса, либо этических норм в процессе. По вопросам принятия судебных актов я прием не веду. Как у председателя, у меня нет процессуальных возможностей оценить — законен или незаконен судебный акт. В этом случае решение должна принимать только вышестоящая инстанция. Жалобы на незаконные судебные акты все равно поступают, и конечно мы на них отвечаем.
- Существует ли у сторон возможность привлечь для рассмотрения своего дела и подробного исследования доказательств расширенный состав судей и руководство суда?
- Это возможно только по вопросам практики, когда, скажем, изменился закон или практика. Заявителями выступают, как правило, организации, в основном государственные. По подобным вопросам обращался Центробанк, Антимонопольная служба, Страхнадзор, Земельный комитет, Росфиннадзор. Они ставили вопрос либо по практике, либо по разным недопустимым судебным актам. И мы им всегда за это благодарны.
По закону мы не можем заставить судью действовать определенным образом, но мы обязаны принять меры по единообразию
практики. Большинством голосов мы приходим к единообразию, а дальше обращаемся в вышестоящую инстанцию. Если не будет единообразия практики рассмотрения арбитражных дел при таком несовершенном законодательстве, то правосудия вообще не будет.
P.S: 8 причин для обращения к нам:
Большой штат юристов и адвокатов Москвы с огромным опытом.
Большой процент выигрышных дел.
Участие в очень сложных делах и процессах.
Узкая специализация каждого юриста и адвоката.
Профессиональный азарт и желание любой ценой помочь клиенту.
Переживаем за проблемы клиентов, как за свои.
Предоставляем гарантии результата.
Реально оцениваем перспективы - не обещаем золотые горы, а оказываем реальную юридическую помощь!
